Край Света 

Край Света

Светлана – инспектор оперативного штаба по линии гражданской обороны, у нас с ней была сладкая и непонятная любовь. На крещение, прыгнув в ледяной прорубь нагишом, мы долго стояли по пояс в воде и, обнявшись, страстно целовались, как будто страсть могла спасти нас от обжигающего холода, и та – спасала. Выйдя на сушу, мы безумцами скакали вокруг ночного костра, кидая друг в друга снежки, валялись в огненном снегу, не смущаясь своего первозданного естества…

Нас пригласили в большой дом, где пили «медовуху» знатные бояре в медвежьих шкурах. Светлана сидела напротив меня в шубе из полярного волка и, свернув губы трубочкой, остужала чай. Я чувствовал холод её ног, под столом она трогала ими мои ноги. А я сидел такой святой, что даже не прикоснулся к диковинным кушаньям, что были разложены на огромном столе. Такой неподвижный, что чувствовал только свои влюбленные глаза, казалось, что я вот-вот ослепну от избытка переполняющих их слез, казалось – что меня вот-вот парализует. И бояре, обливаясь медовухой, шумно пили за нашу неземную любовь, ухмыляясь медвежьими мордами (они шумно разламывали тушу жареного кабана). И наша любовь была чиста и непорочна – как стуженая вода в зимнем прорубе…

В доме все уснули глубоким пьяным сном. Со Светланой, завернувшись в плед, мы расположились у гаснущего камина. Девушка положила голову на мое плечо и, дыша в шею, водила рукой по моему лицу. Я же молча смотрел в потолок, мне нравилось разглядывать узоры, что рисовались от гаснущих в камине углей. На стенах можно было увидеть неразличимые чучела хищников, которых, должно быть, на охоте завалили хозяева…

– Расскажи, любовь моя, чего бы ты сейчас по-настоящему хотел, где оказаться, так, чтобы только мы вдвоём? – спросила Светлана.

– Я хотел бы спускаться на плоту по какой-нибудь азиатской реке, скажем – р. Квай. Представь себе ночные джунгли: в гуще тропической растительности ты слышишь голоса малоизвестных животных; диковинные растения излучают неземные ароматы; на глади неторопливо ползущей воды отражается полная луна; над нашими головами кружатся ночные мотыльки; мы слушаем мелодии малоисследованных и таинственных джунглей – там, возможно, не ступала нога человека… Тебе страшно, ты подозреваешь, что мистическая река может таить в своих глубинах враждебных чудовищ?! Чтоб не было страшно, мы крепко прижались друг к дружке и пьем сомнительный тайский вискарь. Я говорю, что мысль человека преступна для кролика, которого хотят подать на ужин, точно так же, как и мысль невиданных чудовищ, что скрывает река… Цель таинственной экспедиции остается загадкой? Да нам плевать (!) на маршрут, скоро мы полезем в воду нагишом, будем купаться, задрав хвосты, вылезем из воды, разведем костер и, прижавшись телами, будем петь свои песни лекарства. Плевать, нас переполняют пьянящие чувства любви, пускай мы уплывем хоть на Край Света…

Я проснулся в мерзлом троллейбусе от сковавшего тело холода, проснулся и увидел свои руки – они торчали из серых рукавов ментовского бушлата. И тут я вспомнил…

Мне стало несказанно стыдно, и я спрятал лицо в холодные ладоши. Из динамиков донеслась строчка Егора Летова: «А небо всё точно такое же, как если бы ты не продался!». И увидел я: горящих на распятиях ментов – безумцев в пагонах; и увидел я смертельные бои гладиаторов из числа ветеранов МВД; и увидел я грустные лица с выцветшими на солнце и выклеванными птицами глазами – неизвестных мне людей, по голову закопанных в песок; увидел целый отдел, совершивший групповое ритуальное самоубийство во имя снятия позора за никчемное и бесполезное существование; факельные шествия батальона ППС; преступников, которых живьем сварили в собственной крови; парализованного пенсионера, которого в мокрой постели поедали милиционеры-стажеры…

Это была конечная остановка «Край Света». Напротив меня дремала бабушка-кондуктор в запотевших окулярах, и я заплакал.

К.А